Декарт, пожалуй, построил всю свою систему на логической ошибке.
(Антуан де Сент–Экзюпери, Южный почтовый)
Вспомнился старый анекдот. Иностранец после вояжа в Россию на расспросы друзей о «загадочной русской душе» ответил: мол, эти странные русские годовщину своей октябрьской революции отмечают в… ноябре (?!), и так – во всём!.. Но сегодня мы вспоминаем о другом «парадоксе», но тоже «чисто нашем» (как правда и то, что его появление в нашей жизни – это также своеобразный «след Октября»). Сегодня канун грядущего праздника, которому прямолинейная логика иностранцев не может дать ни объяснения, ни уж тем более внятного перевода. Это – «Старый Новый год». Действительно, при таком словосочетании все в тупике. Здесь, как говорится, без поллитра не разобраться. Ну да мы при всей своей «загадочности» и не мудрствуем лукаво. Был бы праздник!..
IN OPTIMA FORMA
Оптимальный вариант новогодних торжеств сложился после различных перипетий следующим образом. Христианские традиции встречи нового года наложились на языческие установления, приняв только свой теологический окрас (см. «П» №99 от 29.12.2007). Все новогодние празднества установили начинать с условной даты рождения Сына Божьего – Рождества Христова, – дня зимнего солнцестояния, 25 декабря. И по традиции вечер и ночь перед Рождеством (сочельник) и Рождество – праздник домашний, камерный. Принято было отмечать его в семейном кругу. Да и сам посыл – рождение Спасителя – предполагает некую интимность, сокрытость, что ли.
К этому празднику приурочивались рождественские подарки (в воспоминание о дарах, принесённых божественному младенцу волхвами). И начинались рождественские торжества, с карнавалами и маскарадами. Радостные празднества этого события получили у православных христиан название «святок» (в Древней Руси и позже в Малороссии – «колядок», что, кстати, созвучно древнеримскому звучанию «календы» — так у римлян назывались каникулы, начало которых, 1 января, они отмечали также весело). И череда этих весёлых праздничных дней (то-то святки, то-то радость!) продолжалась почти две недели – от Рождества до Крещения (6 января по юлианскому календарю). Ну а апогеем (кульминацией) веселья становилось календарное наступление нового года – 1 января, с фейерверками и массовыми гуляниями.
КАМЕНЬ ПРЕТКНОВЕНИЯ
Так было едино во всём христианском мире, пока «камень преткновения» в грядущую праздничную «путаницу» не внёс новый календарь, новый, как мы говорим сегодня, стиль летосчисления, пришедший в Западную Европу в XVI веке.
В 1582 году семь стран – Италия, Испания, Португалия, Франция, Люксембург, Нидерланды и Польша – перешли на григорианский календарь. Разница летосчисления между ним и прежним, юлианским, составляла на тот век 10 дней (сегодня, как мы знаем, это уже 13 дней). Не будем к праздничному столу разводить заумь о сравнении счёта и выявлять истоки различия календарей. Одно можно сказать с уверенностью: никаких особых причин вводить новое летосчисление ни тогда, ни позже не было. Ни с астрономической точки зрения (у каждого календаря свои критерии, которые не пересекаются), ни с точки зрения повседневности. Наглядным свидетельством тому может быть хотя бы то, как вполне спокойно и весьма успешно с научной точки зрения работали учёные Пулковской обсерватории, живя при этом в России по прежнему, юлианскому календарю. В то время как весь мир (кроме православных стран) перешёл уже к тому времени на григорианский календарь. Видится, что новое летосчисление явилось лишь выражением и результатом религиозных противоречий между католической и православной церквями.
И когда в 1700 году Пётр I установил отмечать новый год «по-европейски» (до этого в России несколько веков новый год «встречали» 1 сентября), то россияне стали праздновать, сохраняя общепринятый порядок «встречи», но по «своему», юлианскому календарю, по которому продолжали жить и который уже тогда разнился с западным календарём на 11 дней. И, к слову сказать, никто из просвещённых людей эпохи не испытывал по этому поводу никакого дискомфорта ни до, ни после: в конце концов, каждый волен праздновать так и тогда, когда хочет и сообразно традициям своего народа!
УМОМ РОССИЮ НЕ ПОНЯТЬ
Зимой 1918 года россияне после 31 января «увидели» на официальном календаре дату – 14 февраля. Это было следствием постановления новой власти о переходе на григорианский календарь, уже принятый к тому времени во всём западном мире. Этот двухнедельный «перескок» не вызвал тогда ни у кого каких-либо волнений. Во-первых, о наличии «параллельного» летосчисления многие знали и раньше. Во-вторых, в сумятице гражданской войны не до таких «мелочей» было. Ну а в-третьих, никто (включая и самих вождей пролетариата) не воспринимал новую власть всерьёз, видя в большевиках с их революционными «закидонами» лишь временщиков, что пройдут как стихийное, но временное бедствие.
Но, пожалуй, ни один революционный погром под лозунгом «грабь награбленное!» не нанёс большего вреда культурному наследию нашего народа, нежели это формально-безобидное, на первый взгляд, постановление. И дело здесь не только в том, что по нему же стали сносить повсеместно памятники, являющиеся «наследием самодержавия». Кстати, тогда чудом уцелели творение Фальконе – символ Санкт-Петербурга Медный всадник и Александрийский столп на Дворцовой; а в Москве известному памятнику на Красной площади повезло тем, что рядом с князем Пожарским оказался «простой» гражданин Минин. И не потому даже, что отменили в революционном запале новогодние празднества как «буржуазный пережиток» (к этому празднику, но в уже «отретушированном» его виде, позже вернуться). Но вот что оказалось, когда после запрета и затишья, в 1936 году власти организовали первую советскую публичную новогоднюю елку.
Новый год мы стали встречать «как все», по григорианскому календарю. Но вот его рождественское преддверие – выпало! Во-первых, потому, что этот календарь указывал своим 25 декабря на Рождество католическое, отмечать которое православным в подавляющем большинстве людям и в советской России вроде как не с руки. А во-вторых, в государстве, провозгласившем религию опиумом для народа и нещадно ней боровшемся, ни о каком таком Рождестве не могло быть речи вообще. К тому же, православное Рождество оказалось по «новому стилю» после праздника Нового года, 7 января (это – 25 декабря юлианского календаря). Ну и рождественские подарки стали называть новогодними. А Деду Морозу, их приносящему, оставили лишь «языческие корни», окончательно уведя его в область сказочных вед и отлучив от своего реального библейского прообраза – святителя Николая–чудотворца, архиепископа Мирликийского. Так и поныне.
И вот нынче мы ведём счёт дням и отмечаем праздничные даты по григорианскому календарю, «как все». Но в закромах наших культурных традиций живёт и календарь юлианский, с которым мы соотносим народные природные приметы, народные и религиозные праздники. Пересчёт же последних на «новый стиль» и приводит к таким вот «казусам», когда Рождество у нас – 7 января, после «официального» Нового года, рождественские (читай — новогодние) празднества (святки) – с 7 до 19 января (до Крещения), ну и народный (как можно его назвать сегодня) Новый год – с 13 на 14 января… И можно продолжить репликой из анекдота – и так во всём! А что тут ещё скажешь? Воистину, чудны дела Твои, Господи!..
В.Волин
