В этом году день этот – 1 апреля. Празднество, в котором является нам прижизненное торжество Иисуса Христа, апогей его земного служения, массовое людское признание его как великого Пророка, но, к сожалению, так до конца этими людьми и не понятое тогда предназначение Спасителя…

Первые свидетельства о праздновании дня относятся к раннехристианским временам. Упоминание о празднике можно встретить в поучении Мефодия Патарского (III век н.э.). С VII века такими людьми как Андрей Критский, Иоанн Дамаскин, Феодор и Иосиф Студиты, император Лев Философ были сложены песнопения праздника, которые звучат в церкви и поныне.

Но сегодня, как и каждый год, изначально мы вспоминаем о самом событии, произошедшем тогда и послужившем истоком праздника. Тогда шёл год 3791-й от сотворения мира (по еврейскому календарю); иначе – 30 г. н. э…

ДЕНЬ ТОРЖЕСТВА

Не будем заниматься делом праздным – пересказом евангельского сюжета. Уместнее каждому обратиться к первоисточникам. В рамках газетного формата мы выделим сегодня лишь несколько аспектов того события (а для прочего – будет своё время).

В тот год праздник Пасхи (в ознаменование освобождения евреев от египетского рабства) проходил в пятницу 15 Нисана. По традиции тысячи богомольцев и паломников из Иудеи, Идумеи, Галилеи, из-за Иордана, из сопредельных стран шли в Иерусалим для молитвы и поклонения в главном храме Израиля. В первом часу утра (7-м – по нынешнему суточному счислению) Иисус с учениками, проведя вечерю в доме Симона, отправились 10 Нисана (2 апреля) в священный город. Прошли по восточному склону Елеонской горы. У Вифании по наказу Учителя ученики привели ему ослицу и ослика, на котором он продолжил путь. В этом была не прихоть, а исполнение древнего пророчества (о нём – чуть позже). Ну а далее всё следовало так, как и должно было следовать; и стало, как и должно было сбыться…

Накануне в субботу Иисус совершил публичное чудо – воскресил умершего и уж несколько дней как похороненного Лазаря, – весть о котором через многочисленных свидетелей быстро облетела окрестности и тогда же пришла с паломниками в Город. И вот уже на дороге от Вифании Спасителя с апостолами приветствовали восторженными криками «Осанна в вышних!» и «Благословен грядущий во имя Господне!» толпы идущих на празднество.

Когда перешли вершину Елеонской горы (в месте, где дорога спускалась в Кедронскую долину), открылся замечательный вид священного города. Иерусалим – голова и сердце народа, средоточие религиозной власти, олицетворение Израиля. А Иисус в прорицании своём видел: «Враги обложат тебя окопами; и разорят тебя… и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего»…

И был потом при стечении народа вход (точнее – въезд на молодом ослике) в Город. Без широкой пышности, без воинственного великолепия, без мятежных криков толпы против власти. Славили нового царя торжественно и мирно: пальмовые ветви – символ царственного признания – в руках и на дороге; одежды – на дорогу под ноги; пели духовные песни; кричали мессианское «Аллилуйя!» (так учили их ещё детьми, чтобы приветствовать Сына Давидова, когда явится). Показательно, что восседал Христос при этом не на коне, как завоеватель, принимающий почести после победы над врагом, а на ослике – показывая тем, что желает царствовать только бесконечным милосердием. И никто не мешал выражению общенародной радости: высшее священство побоялось вмешаться, а римлянам не было беспокойства перед этим мирным и кротким царём и не было им дела до чуждых религиозных перипетий в дальней имперской провинции. Примечательно, что ещё за шесть столетий (!) весьма точно описал это событие один из пророков (книга пророка Захарии (9;9), Ветхий Завет) – будто уже тогда видел произошедшее (видел?..).

А шествие направилось к храму, где Иисус прошёл к жертвеннику и молился. Кстати (что символично), именно этот день, 10 Нисана, был по закону днём выбора жертвенного агнца. Но только Он, стоя тогда у жертвенника, знал, что время вещественных всесожжений закончилось. Отныне Он – предвечно определённая жертва; и прежде воцарения в душах Ему надлежит умереть. И только Его смерть даст основание мессианскому царству Сына Божьего…

После молитвы Иисус осмотрелся: во дворе – стада овец, быков, тельцов, как на скотобойне; в притворах – места прогулок; здесь и там – шумные состязания враждующих между собой школ и возбуждённые толпы слушающих, а за этим – лишь суетный формализм фарисеев; всюду – торговля, бесчестящая дом молитвы; а над всем этим – алчность священников, всячески обогащающихся за счёт набожности народа. (Право, порою кажется, что где-то мы видели нечто подобное и сегодня!..)

На следующий день Иисус вновь придёт в Иерусалимский храм и выгонит оттуда менял и торговцев, «превращающих дом молитвы в вертеп разбойников». Это было дважды: вначале его публичного пастырского служения, когда таким поступком он заявил о своём праве стоять за Дом Отца, и ныне, утверждая за собой право Сына Божьего.

А в тот воскресный день вечером он вернулся с учениками в Вифанию, где нашёл гостеприимный приют у друзей. О частной жизни Иисуса Христа в дни кровавой недели нам ничего неизвестно. Всё стирают события, окончательно предопределившие развязку – смерть и воскресение Спасителя.

С приходом на Русь христианства пришёл и этот праздник. В допетровскую эпоху основная идея праздника – милосердие и человеколюбие – вещественно и театрализовано воплощалась в кульминации празднества – крестном ходе, называемом «шествие на ослями». Так, в Москве вслед хоругвиями шёл царь, ведя под узды коня, замаскированного под осла, на котором восседал патриарх. А после шествия патриарх самолично принимал в своих палатах нищих, убогих, потчевал их и одаривал. В других крупных городах как Ростов, Казань, Псков, Астрахань, Новгород, Смоленск эти роли–символы праздника исполняли глава городской администрации и местный архиерей. Но с 1697 года указом Петра I вместе с отменой патриаршества был директивно упразднён и этот обычай. Так что, к XIX веку вид праздничной службы заметно упростился, что, однако, никак не преуменьшило значимость праздника как такового.

Выпадая в Великий пост, праздник допускает в этот день застольные послабления. Ещё накануне, в Лазареву субботу, в России варили брагу, пекли гречневые блины, рыбные курники и другие кушанья из рыбы. Повсеместным было присутствие в этот день на столах икры (тогда она не была ни дорогостоящим, ни дефицитным продуктом).

Символ праздника – вайи (ветви финиковой пальмы) – на Руси был заменён ветками вербы. Во-первых, потому, что это первое дерево, дающее весной почки (символ жизни). Во-вторых, белые пушистые почки вербы несут в себе символ крестного знамения (не смерти, но жизни!). И хоть это не определено церковным уставом, но традиционно и повсеместно на праздничной службе проводится освящение вербы.

Освящённые ветки хранят потом на домашней божнице в течение всего года (а то и более). Их считают, конечно же, наделёнными особой магической силой. В Егорьев день (Егория летнего, 16 мая), когда проходил в деревнях массовый выгон домашнего скота на весенние пастбища, то прикладывали эти ветки к скотине, как бы благословляя её на здравие и оберегая тем от тёмных сил. Есть ещё обычай, хоть и уходящий корнями в язычество, но вполне согласуемый с церковью. При погребении ветки освящённой вербы вкладывают в руки умершему (с ними он идёт свидетельствовать за Спасение перед мессианским Царём).

У греков и западных христиан есть поверье, что ослик – символ миролюбия – приносит счастье, и различными сувенирами его украшают дома.

Но главное, к чему мы обращаемся в этот день особо и что не должно покидать нас в течение всего года и всей жизни – это милосердие и человеколюбие. Да пребудут они со всеми нами!

В. Волин