Вторая мировая. Тяжёлым катком прокатилась она по судьбам миллионов людей. Но самое страшное, что, в принципе, и представить себе невозможно, — это исковерканное войной мирное и счастливое детство. Малыши военного времени, лишённые весёлых игр и забав, обычных детских шалостей, надежд на будущее, — им очень рано пришлось столкнуться с отнюдь не детскими страданиями.

13 октября 1944 года в немецком городке Эрленбахе-на-Майне родилась русская девочка Римма Смирнова. Годом раньше её родители были угнаны из-под Ленинграда, из города Стрельна на работы в Германию, вместе с двумя детьми: дочерью и сыном. Радостное событие для любой семьи — рождение ещё одного ребёнка — стало для них продолжением тяжёлых испытаний.

Как рассказывает сегодня Римма Николаевна Кузнецова, у неё, конечно, в силу юного возраста, не осталось воспоминаний о том времени. Понятно и так: детства у неё, у её брата и сестры не было, как не было нормального питания, игрушек и того, что должно быть у каждого обычного ребёнка. Смирновы жили в концентрационном лагере, в землянке, как и многие «иностранные рабочие» вермахта, уже на следующий день после родов маму вновь погнали на фабрику, отец также гнул спину на «носителей мирового господства», а с малышкой оставались старшие дети.

Война приближалась к Германии. В немецких городах начались бомбёжки. Часто приходилось, схватив младшую на руки, прятаться в бомбоубежище. Сердобольные немецкие фрау, глядя на детей, неоднократно говорили матери: «Брось их, тебе же одной будет легче, хоть выживешь». Однако простая русская женщина на все уговоры отвечала просто: «Умирать, так всем вместе…».

Был уведён немцами вступившийся за русскую девушку отец, и семья так никогда и не узнала о его дальнейшей судьбе.

В 1945 году лагерь был освобождён американскими войсками. Весть о конце войны застала узников в Германии, вскоре их начали отправлять по домам. Но для семьи Смирновых путь на Родину оказался долгим и нелёгким.

Заболела брюшным тифом старшая сестра. Когда девочка немного поправилась, мать с детьми отправилась в Финляндию к проживавшим там родственникам: тогда им была нужна хоть какая-то поддержка. Затем семья переехала в Таллин. И уже в 1950 году, после приглашения сестры матери, Смирновы приехали в Никель, где и остались.

-Я мало знаю о своём детстве, — говорит сегодня Римма Николаевна. — На разговоры о погибшем отце, о лагерной жизни, о возвращении на Родину в нашей семье было наложено строжайшее табу. Мама была простой, не очень образованной женщиной, и страх за свою жизнь и за жизнь своих детей оставался у неё практически до конца жизни. Часть этого страха пришла оттуда, из Германии, а часть зародилась здесь, из-за репрессий, которые часто ожидали вернувшихся домой из плена. У нас даже не было никаких документов: мама уничтожила любые напоминания о тех временах. Лишь после смерти Сталина по её отрывочным воспоминаниям мы хоть что-то смогли узнать.

Своё свидетельство о рождении Римма Николаевна получила лишь в 1999 году. Более 10 лет заняло установление истины, не одно письмо было написано женщиной в Германию с просьбой подтвердить, что именно эта страна стала местом её рождения. И лишь в декабре 99-го, через 55 лет после своего появления на свет в сырой и тёмной землянке концентрационного лагеря, Римма Николаевна Кузнецова официально была признана малолетней узницей фашистского режима.

-Война поломала немало судеб, — говорит сегодня Римма Николаевна. — Наша семья потеряла практически всё, отец остался в немецкой земле, мы сами выжили просто чудом. Одна из моих тёток — мамина сестра — пережила блокаду Ленинграда. Это страшная вещь — война. И её повторения быть не должно.