Мы продолжаем тему воспоминаний о Великой Отечественной войне, начатую в прошлых номерах «Печенги». Представляем вам фрагмент воспоминаний командира разведотряда штаба Северного флота дважды Героя Советского Союза Виктора Леонова, посвящённый операции по захвату укреплений противника на полуострове Крестовый. Отряд разведчиков старшего лейтенанта Леонова входил в состав сводного отряда под командованием капитана Барченко-Емельянова, воспоминания которого об этой же операции мы опубликовали в №70 «Печенги» от 13 сентября.
Лиинахамари — аванпост Печенги, его главная военная база. Здесь находятся большие склады неприятеля с вооружением и продовольствием. Сюда доставляют никель, чтобы увезти его в Германию. Отсюда начинаются шоссейные дороги в норвежский порт Киркенес и центральный район Финляндии.
Самый мощный опорный пункт, бастион егерей, охраняющий дальние подступы к Лиинахамари, находится на скалистом мысе Крестовом. Его решено атаковать с тыла. А для этого с места высадки нам надо пройти по тылам неприятеля большой тридцатикилометровый путь. Он лежит через топкие болота и тундру, через холмы и почти отвесные скалы. Нам приказано пройти этот путь, штурмом взять опорный пункт егерей на мысе Крестовом, захватить батареи и уничтожить вражеский гарнизон, если он откажется капитулировать. Мы должны открыть дорогу к Лиинахамари десантным катерам, которые поведёт наш друг — Герой Советского Союза Александр Шабалин…
Судя по времени, отряд Барченко уже начал обход сопок и скал. Наш путь к мысу Крестовому короче и труднее. В полночь штурмуем крутую сопку. Тяжела дорога к «ключу от Лиинахамари»!
Ветер немного стих, но повалил густой снег. Мы вышли к равнине, которая ведёт к следующему пункту маршрута. Покрытая ровным слоем снега, эта равнина очень опасна. Новичку может показаться, что сейчас идти будет легче. Но впереди идущий Фатькин поднимает руку, и цепь разведчиков замирает. Фатькин обвязывает себя одним концом каната, другой конец передает Андрею Пшеничных, потом ложится на снег и ползёт. Он ползёт медленно, прощупывая руками каждый метр, чтобы обнаружить замаскированные под снегом расщелины. Фатькин прокладывает для нас на горном плато надёжную тропу.
Чуть светлеет, когда мы штурмуем ещё одну вершину. Бой, разгоревшийся ночью на хребте Муста-Тунтури, приближается. Лучи прожекторов со стороны Лиинахамари всё ещё шарят по скалам. Разведчики идут широким шагом, тяжело передвигая натруженные за ночь ноги. Надо дать людям отдых, пусть хоть немного поспят, тем более что двигаться днём небезопасно. А снег всё валит, заметая наши следы.
Устроили привал у подножия горы, и через полчаса фигуры прикорнувших разведчиков превратились в белые холмики. Все спят.
Командующий сообщил нам, что хребет Муста-Тунтури очищен от неприятеля, что с юга пехотные части Карельского фронта вышли на дорогу к Петсамо. Командующий требовал ускорить движение. Я приказал поднять людей. Ожили, зашевелились снежные холмики.
Смеркалось, когда мы увидели впереди очертания мыса Крестовый. Так вот он какой, этот скалистый, чёрной стеной нависший над морем мыс! Мы штурмуем последнюю, самую крутую скалу в тылу огневых позиций мыса Крестового.
Уже ночь опустилась на землю, а мы лезем все выше и выше, пока не забираемся на усыпанную валунами площадку. Бесшумно ползём меж больших и малых камней, подбираясь всё ближе к площадке мыса. Ящерицей извивается на земле ползущий впереди связной Борис Гугуев. И вдруг, задев рукой тонкую проволоку, Гугуев шарахнулся назад. Но уже было поздно. Задребезжал один колокольчик, из разных мест отозвались ему другие. Ещё вокруг стоял звон, а в небо уже взметнулись серии разноцветных ракет и слепящий глаза свет прижал нас к земле.
Разведчики стали стаскивать с себя куртки, плащ-палатки, приближаясь к колючей проволоке. А Иван Лысенко подбежал к железной крестовине, на которой висела проволока, нагнулся, сильным рывком взвалил крестовину на плечи, медленно поднялся во весь рост и, широко расставив ноги, надрывно крикнул: «Вперед, братва! Ныряй!». Я проскочил в образовавшуюся под забором брешь. Обгоняя меня, к бараку и пушкам, к блиндажам и землянкам бежали разведчики…
Агафонов и Пшеничных ещё вели рукопашный бой с орудийным расчетом, а Гузненков с двумя разводчиками, Колосовым и Рябчинским, уже поворачивали захваченную пушку в сторону Лиинахамари. Егеря из барака выскакивали навстречу бегущим к ним разведчикам и на ходу открывали огонь. Раненный в грудь Иван Лысенко упал на колени, но крестовину не бросил. Под проволокой, которую держал Лысенко, всё ещё проползали разведчики. Когда позади Лысенко уже никого не осталось, он закачался и с тяжёлым вздохом, лицом вперёд, рухнул на землю, придавленный крестовиной.
А разведчики из отделения Баринова в это время вели тяжёлый бой с егерями, которые отчаянно пробивались к своим огневым позициям. Анатолий Баринов поднялся, чтобы повести разведчиков на захват третьей пушки, но в это время увидел большую группу егерей. Это шло подкрепление из орудийных расчётов второй батареи. Егеря заходили к нам в тыл.
Я обернулся и увидел ринувшихся в атаку разведчиков Баринова. Потеряв управление боем, артиллеристы метались из блиндажа в блиндаж, из землянки в землянку. Их было много. Несмотря на большие потери, которые нёс неприятель, очаги сопротивления возникали то в одном, то в другом месте…
...Стрельба затихла. К рассвету сопротивление последних очагов было подавлено. Первая батарея на вершине скалы была в наших руках. Но мы знали, что тяжёлые испытания ещё впереди. С противоположного берега по мысу ударили пушки и миномёты. Открыла огонь дальнобойная артиллерия с Лиинахамари. Мы лежали, прижавшись к земле, а над нами в туче снежной пыли носились осколки камней и снарядов.
Когда артобстрел прекратился и над высокой скалой мыса Крестового осела пыль, мы увидели плёс Девкиной заводи. В залив, огибая мыс, зашли два вражеских катера и три шлюпки… Первый вражеский десант не знал, какими силами мы располагаем. Один катер уже успел высадить два отделения солдат, но, атакованный нами, тут же отошёл. Гугуев, Агафонов и Пшеничных, находившиеся в засаде, начисто истребили высадившихся гитлеровцев. Тогда противник изменил тактику. Его десантные суда шли теперь по заливу широким фронтом, вынуждая нас растягивать оборону и создавать большое количество мелких штурмовых групп.
Сражение разгоралось на протяжении трёх-четырёх километров. Успех боя зависел от инициативы и самостоятельных действий отдельных групп. Вторая попытка егерей высадить десант также окончилась для них безрезультатно.
Тогда они применили хитрый маневр и обманули нас. Из порта Лиинахамари вышел ещё один десант и взял курс в глубь залива, удаляясь от мыса. Прошло не более получаса, как наблюдавший за морем Бабиков доложил, что в залив входят ещё два катера. Новый десант круто повернул к берегу, нам навстречу. Что замышляет противник?
Отряд нуждался в боезапасах и продуктах. Штаб обещал сбросить нам с самолетов патроны и харчи, а в случае нужды — оказать огневую поддержку с воздуха. События складывались так, что нам может скоро понадобиться такая поддержка.
Только передал я радиограмму Кажаеву, как увидел бегущего матроса Мальцева, часового, охранявшего раненых, которые лежали в камнях, недалеко от обрыва скалы. Мальцев был ранен в шею. Совершенно обессиленный, он упал у моих ног и прохрипел:
Мы бежали мимо раненых, которые уже догадывались, какая опасность им угрожает. Мы спешили к тем камням, в которых маскировались минувшей ночью и откуда уже постреливали егеря, оседлавшие высоту. Полусогнувшись, прячась за камни, потом ползком сближались с егерями, не видя друг друга, пока в тесном лабиринте камней и валунов не столкнулись лицом к лицу.
Вспыхнул и разгорелся необычный, редкий по своей напряжённости и внезапности бой. Воинственные крики и отчаянные предсмертные вопли, треск автоматных очередей и лязг стволов. Меж камней мелькают фигуры разведчиков и егерей. Удары прикладом и короткие взмахи кинжалов. Это была та смертельная схватка, когда в ход идёт и кулак, и холодное оружие, и подвернувшийся под руку булыжник.
Считанные метры отделяли егерей от обрыва крутой скалы, на которую они забрались. Отступать им было некуда, и они дрались с неистовой яростью людей, у которых один только шанс — удержаться. Но с ещё большим ожесточением пробивались мы к обрыву. Позади нас — раненые товарищи. Ещё дальше — группа Бабикова ведёт бой на побережье. Все погибнут, вся операция сорвется, если не сбросим в пропасть первую группу егерей, взобравшихся на скалу…
Мы приводим себя в порядок. Наши потери — четверо легко- и двое тяжелораненых. Оставляем охранение у обрыва скалы и спешим к Гузненкову и Бабикову. Но ещё по дороге к ним мы слышим нарастающую стрельбу справа и слева от сопки, которую обороняют наши разведчики. Пока мы вели бой у обрыва скалы, егеря успели высадить ещё два небольших десанта близ сопки и потеснили группу Бабикова. Плотным огнём прижимаем к земле высадившийся десант и одновременно ведём обстрел катера, приближающегося к берегу. Но в залив входят ещё несколько шлюпок. Положение обостряется.
Я с тревогой думаю о боезапасах — их осталось немного. В пылу боя я забыл о радиограмме. О ней напомнил гул появившихся над мысом краснозвёздных штурмовиков. Три «ила» сделали первый заход и стали пикировать на катер и шлюпки, которые теперь быстро уходили из залива. Лётчики по радио запросили ориентиры. Мы обозначили ракетами наше местоположение, потом нацелили самолёты на позиции врага. Нам сбросили на парашютах патроны и продукты. Пока не прилетело другое звено штурмовиков, первые три самолёта кружили над мысом, непрерывно поливая огнём егерей, не давая им возможности подняться для атаки.
Ночью враг подбросил подкрепление. Мы отбили несколько атак и всё же вынуждены были отойти на другую сопку, которую занимали морские пехотинцы из отряда Барченко. Сам Барченко с передовой группой проник через побережье ко второй батарее и сковал её действия. Мы поддерживали с этой группой связь.
И в это время в Лиинахамари и на высотах противоположного берега залива вспыхнули прожекторы. Мы увидели егерей совсем близко от себя, и в ход пошли последние гранаты. Освещённые своими прожекторами, враги откатились. А лучи прожекторов, выхватывая из темноты зубцы скал и гребни гор, устремились к заливу и — никогда не забыть мне этой минуты! — светлой лентой легли на плёс, по которому быстро шли маленькие корабли. Это были наши десантные катера. Один, другой, третий...
Они шли, маневрируя, и стреляли из пушек и пулемётов по правому берегу Девкиной заводи. Вот они уже приближаются к мысу Крестовому. Мыс безмолвствует!
Морально надломленные, объятые паническим страхом егеря дрогнули и, не выдержав нашего натиска, побежали к морю. Но бежать далеко некуда. К утру бой шёл уже на узкой полоске побережья. Сопротивлялись только самые отчаянные гитлеровцы из гарнизона Крестового. Они не сдавались в плен, даже израсходовав все патроны…
Пылают пожары в Лиинахамари, на подступах к которому уже находится высаженная с катеров морская пехота. Идёт бой на восточном берегу залива, откуда начали обход порта. Только на мысе Крестовом тихо…
Гузненков ведёт меня в долину, где построены все разведчики, чтобы отдать последнюю дань товарищам, павшим в бою на мысе Крестовом. Вот они, друзья наши, лежат в один ряд у большой свежевыкопанной могилы. Мёртвые лица обращены на северо-запад, где высится угрюмая скала Крестового. Подняты вверх стволы автоматов и винтовок, они нацелены на вершину мыса Крестового, где, уткнувшись вниз стволами своих пушек, стоит разгромленная батарея.
Мимо идут пленные егеря. Враги видят десять убитых советских разведчиков, и они помнят, сколько похоронили своих (порядка 100 человек — Д.Дулич.). Егеря срывают с голов картузы, прижимают руки к бёдрам и строевым шагом проходят мимо могилы.
Гремит салют. Небо озаряется вспышками ракет, и мерцающий их свет последний раз ложится на лица погибших. Живые берут в горячие ладони горсти холодной, влажной земли.
-Наша! – слышу я сдавленный голос Ивана Гузненкова. – Русская, печенгская земля...
Материал подготовлен для «Печенги» Д. Дуличем
